принадлежащих к Конфедерации.
Однако Натан Бедфорд Форрест не нуждается в апологетах. Реальность, а не апология, напоминает, что его время было таким же необычным, как и его жизнь. Он не вводил рабство; родившись в стране, где оно уже более двух столетий было неотъемлемой частью статус-кво, он просто стремился - в соответствии с нормальной человеческой реакцией - не дать своему миру распасться вокруг него. Насилие, которое он применял для этого, казалось почти таким же нормальным для своего места и времени, каким оно кажется варварским сегодня. Рожденный и воспитанный на кровавой границе, он стал еще более кровожадным в боях с Грантами и Шерманами, солдатами нового образца, вернувшимися к тотальной войне древнего образца, чтобы победить.
Он мог бы с большой долей правды утверждать, что большинство тех, кто признавался, что возмущен бесчеловечностью рабства, завидовали экономическим преимуществам, которые оно давало рабовладельцам, в той же мере, в какой они были обеспокоены бедственным положением рабов. После Аппоматтокса большинство сторонников помощи вольноотпущенникам, как оказалось, выступали за нее в основном в качестве наказания для бывшего хозяина. Северяне были заинтересованы в предоставлении земель южных рабовладельцев их бывшим рабам, но они совсем не были заинтересованы в предоставлении вольноотпущенникам северных земель и защите их безопасности и гражданских прав путем доставки значительного их числа на север; более того, в то время немногие северные штаты позволяли чернокожим гораздо больше, чем почти полное крепостное право, которое послевоенные южные законодательные органы установили вскоре после капитуляции. Страхи Форреста и его соотечественников-южан, долгое время расового Армагеддона, были не менее реальны, потому что Армагеддон так и не наступил; восстание Ната Тернера в Виргинии в 1831 году и кровавое восстание рабов на Гаити в 1832 году наполнили угрозу реальностью.
Форреста не следует осуждать слишком быстро, слишком рефлексивно или слишком самодовольно. Как и Эндрю Джексон, он был вынужден в силу своего времени делать трудный выбор, и по сегодняшним меркам некоторые из них стали одними из худших в истории. Джексона, возможно, величайшего американца своей эпохи, можно было бы вспоминать в том же свете, что и Форреста, если бы больше жертв его преследований - американских индейцев - выжили, чтобы упрекнуть его потомков. Злодеяния, совершенные великими людьми, как правило, столь же масштабны, как и сами люди, а у Форреста они были просто титаническими. Но даже их он совершал с несгибаемым, безжалостным мужеством, а когда его бешеная жизнь позволяла ему поразмыслить, прежде чем действовать, он обычно поступал нравственно, по крайней мере, так, как он это понимал. Хотя история до сих пор не воздала ему должного, он не только приказал распустить Ку-клукс-клан, но и неоднократно дезавуировал его расовую ненависть, протестовал и осуждал расовую дискриминацию, а в последние два года своей жизни публично призывал к социальному и политическому прогрессу для чернокожих.
По меркам своего времени и места Натан Бедфорд Форрест был великим человеком, а для современной эпохи он является примером еще более великим. Его история не только повествует о непримиримой борьбе умного человека действия с самыми разными трудностями. Она прослеживает удивительный философский путь выдающегося американца.
Часть
I
.
FRONTIERSMAN
1
САГА НАЧИНАЕТСЯ с небылиц, анекдотов, которые рассказываются и пересказываются до тех пор, пока многие из них не приобретают черты мифа. Южане считаются лучшими рассказчиками Америки, и они превосходят даже самих себя, почитая своих героев. И все же сущность Натана Бедфорда Форреста поднимается из боготворимой прессой легенды о нем, как Ланселот из глубинки: человек с волосяными курками - типично теннессийский, джексонианский, пограничный американец.
Ни одно из этих преданий не является более драматичным или пророческим, чем история о свирепом всаднике, который однажды поздним летним днем 1845 года пришел на помощь двум потерявшимся женщинам и их чернокожему водителю у брода через ручей недалеко от Эрнандо, штат Миссисипи. Водитель с трудом освобождал их повозку из грязевой ямы, а двое молодых людей, знакомых с женщинами, имели несчастье тоже оказаться рядом. Они сели на лошадей у ручья, оставив раба в одиночку пытаться освободить колеса автомобиля; по преданию, это была суббота, так что, возможно, они хотели не испачкать свой воскресный наряд. Третий всадник, когда он прибыл, не проявил такой суетливости.
Он остановился на берегу ручья, привязал лошадь к забору и вплавь добрался до кареты. Спросив разрешения у женщин, он перенес их по одной на сушу, снова вошел в воду, уперся плечом в колесо кареты и помог водителю освободить облегченное транспортное средство. Затем, прежде чем вернуть женщин на свои места, он обернулся к двум зрителям и обрушил на них упрек в бесполезности, пригрозив физической расправой, если они немедленно не уйдут. Они ушли.
Ими оказались вдова Элизабет Монтгомери и ее восемнадцатилетняя дочь Мэри Энн, совсем недавно поселившиеся в Хорн-Лейк, штат Миссисипи. Хорн-Лейк был благополучной общиной, в которой часто проводили время преуспевающие люди из близлежащего Мемфиса, и, возможно, женщины были немного раздосадованы тем, что незнакомец так высокомерно отнесся к их двум юным подругам. Тем не менее мать и дочь поблагодарили его за помощь и уже собирались уезжать, когда он представился. Это был Бедфорд Форрест, двадцатичетырехлетний торговец, офис которого располагался на площади в городе ДеСото, где находился их общий округ. В соответствии с назойливой прямотой, которая, похоже, была свойственна его натуре, он попросил разрешения зайти к ним домой. Учитывая услугу, которую он только что оказал, отказать было бы невежливо, но они не отказали.1
Вряд ли утонченная Мэри Энн Монтгомери - она училась в женской академии в Нэшвилле - могла не заметить поразительного впечатления от молодого всадника. Хотя она никогда не видела его раньше, она почти наверняка слышала не только о нем, но и о его распространяющейся репутации непостоянного человека. Возможно, она даже читала об этом в газете, выходящей в районе Мемфиса 21 марта. В заметке на видном месте тогдашняя газета "Американ Игл" сообщала, что в Эрнандо произошла "самая кровавая драка" "между несколькими мужчинами примерно восемь или десять дней назад". В туманном сообщении говорилось, что "Ти Джей Мэтлок, эсквайр, и его брат и надсмотрщик с одной стороны... затеяли спор с другим человеком", когда "молодой мистер Форрест высказал несколько замечаний; через некоторое время после этого они с Мэтлоками встретились,... разразились бурными речами" и "один из Мэтлоков... поднял палку, чтобы ударить Форреста, который немедленно достал револьверный пистолет и привел его в действие как можно быстрее, прострелив обоих Мэтлоков; младшего Т. Дж, через плечо и верхнюю
